Иван Гречнев

В первом издании районной Книги Памяти уроженец Синявки Иван Петрович Гречнев значится пропавшим без вести в феврале 1942 года, второе же не содержит его персональных данных. И дело не в нашей забывчивости или ошибке. Судьба Ивана Гречнева настолько туманна, что, даже сейчас рассказывая эту историю, мы не знаем точно о ком она – о герое или предателе.  

Из списков исключить

На запрос данных Ивана Петровича ОБД «Мемориал» выдал ссылки на три документа. Один из них – список разыскиваемых воинов, призванных Абрамовским РВК, датированный 1948 годом. Два других тоже послевоенные – сведения штаба белорусского партизанского движения. В одном Гречнев поименован командиром партизанского отряда «За Советскую Родину» бригады «Дяди Коли», в другом – командиром отделения этого отряда. Но в графе «причина выбытия» обоих значится одно и тоже: расстрелян 22 июня 1944 года за шпионаж.

Федеральный Закон "Об увековечении памяти погибших при защите Отечества" не предусматривает увековечение имен предателей, дезертиров и подобных им. И данные архива автоматически исключали Гречнева из районной Книги Памяти. Но даже вычеркнув его фамилию, в 2014 году мы попытались разобраться в этой истории. Уж очень необычной она казалась.

Туманные обстоятельства

Последнее письмо домой командир минометной батареи 36-летний лейтенант Гречнев отправил в конце января 42-го из-под подмосковной Рузы перед самой переброской его 329-й стрелковой дивизии под Вязьму. «Из огня да в полымя» - это именно про 329-ю. Пламя, в которое она попало на смоленской земле, называлось окружением и скрыло след лейтенанта почти на полтора года. Узнать, что сталось тогда с Иваном, можно было бы из документов дивизии, но они, похоже, были утрачены там же, под Вязьмой.

Появляется Гречнев снова лишь спустя полтора года в расположении партизанской бригады, контролировавшей значительную территорию в Минской области. Где все это время находился синявец? В плену, другим партизанском отряде, госпитале, разведшколе? А если в разведшколе, то чьей: советской или немецкой?

Дело в том, что бригада «Дяди Коли», созданная в августе 1942 года и возглавляемая Петром Лопатиным, была одной из самых больших, боеспособных и прославленных партизанских бригад. Объединяла она девять отрядов общей численностью более тысячи человек. Если вы слышали о казни фашистского генерал–комиссара Белоруссии Кубе, то знакомы с наиболее значимой операцией этой бригады, ставшей одновременно самым ярким эпизодом в истории всего белорусского партизанского движения. Но кроме этого на ее боевом счету было 132 спущенных под откос эшелона, 288 уничтоженных автомашин, 9 танков, 6 самолетов и т.д. И такая успешность объяснялась следующим. В отличие от многих других партизанских отрядов, была, если можно так выразиться, профессиональной. Курировалась она НКВД и пополнялась кадрами, прошедшими обучение в разведывательных школах. Так что этот путь появления Гречнева вполне реален, как, впрочем, и другой. 

Сохранились воспоминания Владимира Рудака, в которых описывается, как несколько агентов абвера проникли в бригаду под видом красноармейцев, бежавших из лагеря военнопленных. Один из них – Мужиканов — даже стал командиром отряда, но вовремя был разоблачен. Таким «мужикановым» мог оказаться и Гречнев.

Трагедия у озера Палик

Но это только наши домыслы, а факты таковы. К апрелю 44-го он стал командиром отделения отряда. Вряд ли на эту должность назначили бы человека случайного или находящего под подозрением. А вскоре развернулись события, называемые немецкой карательной операцией «Коттбус», финалом которых стало уничтожение «партизанской республики» на озере Палик. Тогда против партизан были стянуты подразделения всех родов войск численностью около 20 тысяч человек. Кольцо вокруг бригады, отступавшей к Домжерицкому болоту, сжималось с каждым днем. Небывалым для бригады потерям и поражениям надо было дать объяснение и найти виновных, что, собственно, и было сделано.

22 июня, в последний день «Коттбуса», из отряда дезертировал помощник командира Изицин, и в тот же день были расстреляны 3 командира отделений отряда, которые якобы передавали врагу сведения о местоположении бригады. Обратило на себя внимание странное совпадение: и дезертировавший Изицин, и трое расстрелянных командиров отделений прибыли в отряд в один день - 22 июля 1943 года. Дорого бы мы дали за то, чтобы узнать, как это произошло и что связывало дезертира и Гречнева. Как впрочем, и то, как развивались события 22 июня 44-го.

Но ни то, ни другое узнать нам не удалось. Запрос в Национальный архив Республики Беларусь, где хранятся документы партизанских отрядов, результата не дал: подобные сведения могут получить лишь родственники, способных подтвердить степень родства.   

Дневник комиссара

И только в 2016-м мы случайно наткнулись на информацию, которая несколько прояснила ситуацию. Отыскалась она не в России или Белоруссии, а в Казахстане. В тот год казахи достаточно широко отмечали 100-летие Токтагали Жангельдина – видного партийного и общественного деятеля Казахской ССР. И одним из мероприятий празднования стала торжественно обставленная  передача из семейного архива Жангельдинов в архив президента Казахстана множества документов, среди которых нас больше других интересовали дневниковые записи.

Дело в том, что Жангельдин был комиссаром отряда «За Советскую Родину» и, как мы предполагали, имел самое непосредственное отношение к расстрелу. В послевоенное время, будучи завотделом ЦК компартии Казахской ССР, директором Института истории партии и имея доступ в архивы, он пытался разобраться в трагических событиях июня 1944-го. В 2014-м мы уже заглядывали в его книгу «Записки партизана», но ровным счетом ничего интересующего нас там не нашли. Дневник комиссара оказался более информативным, хотя последнему акту интересующей нас трагедии в Домжерицком болоте посвящены всего четыре строки. Задним числом комиссар, как нам показалось, нехотя сообщает, что 22 июня после бегства помощника командира отряда были расстреляны три командира отделений, и что жертвы эти, в общем-то, оказались напрасными, ведь связь расстрелянных с врагом так и не была доказана…

У нас нет оснований не доверять этому источнику, а потому новая звезда на карте «Забытого батальона» отмечает Домжерицкое болото, где осталось непогребенным тело нашего земляка, до сих пор официально не оправданного.

Но родственникам мы рекомендуем обратиться в  Национальный архив Республики Беларусь, где в фонде 4081 собраны документы бригады «Дяди Коли». Возможно, именно тогда и удастся поставить точку в этой запутанной и трагичной истории. 

Василий Лазутин

Забытый батальон-2

Порой информация о судьбе наших земляков, считавшихся пропавшими без вести, отыскиваются в самых неожиданных источниках: в письмах их однополчан, на оборотных сторонах фронтовых фотографий, на пожелтевших страницах газет 75-летней давности.

О пользе печатного слова

Фронтовые газеты всегда были помощниками. В годы войны они учили воевать, разжигали ненависть к фашистским ублюдкам, грабившим, насиловавшим и убивавшим, теперь помогают установить судьбу героев своих публикаций. Сохранилось их немного, а потому отыскать полную подшивку какой-нибудь дивизионной или армейской газеты сегодня очень трудно. И все же, их электронные копии все чаще появляются в Интернете.

За последние полтора года мы «перелопатили» значительное количество таких сканов, и несколько раз встречали упоминания о наших земляках и их боевых успехах. И каждый раз радовались, будто эти печатные строки рассказывали о родном человеке.  

Но встреча, случившаяся на второй полосе ежедневной газеты «За правое дело» 33-й общевойсковой армии, радостной не была. 

«Вы жертвою пали…»

Крохотную заметку с очень лапидарным заголовком «Зверства палачей» мы отыскали в самом «подвале» второй полосы. Выпуск датирован 27 марта 1943 года и почти полностью посвящен освобождению нескольких крупных населенных пунктов Смоленской области.

Автор материала ссылался на акт от 20 марта 1943 года, подписанный представителем Чрезвычайной государственной комиссии капитаном госбезопасности Копыловым, а также работниками колхоза «Красный перекоп» Знаменского района Смоленской области, и свидетельствовавший о том, как 14 февраля 1943 года в коровнике этого колхоза были замучены фашистами два красноармейца  - Василий Михайлович Лазутин и Павел Петрович Воронин. После их обезображенные тела с переломанными руками и ногами, обожженными лицами выволокли на дорогу и несколько дней не давали их захоронить. Завершалась заметка клятвой отомстить за мученическую смерть боевых товарищей. 

Удивила нас в заметке даже не звериная жестокость врага, а уж слишком обширные данные о погибших. О Лазутине было сказано, что до войны проживал он на станции Талова (так в публикации) Воронежской области, а его родной поселок находился в 12 километрах от станции. Второй боец тоже призывался в РККА в нашей области, из села Нижний Мамон. Откуда такая информированность о людях пришлых, коими являлись для местных пленные красноармейцы? Если кто-то из колхозников обнаружил их документы, то в них точно не было бы информации о 12 километрах. Даже в смертных медальонах такое не писали. Выходит, бойцы успели рассказать о себе. А значит, находились они в селе не один день, и даже, возможно, не одну неделю.  

Лазутин или Лазукин?

В районной Книге Памяти бойца с такой фамилий не оказалось. Зато отыскался Василий Михайлович Лазукин. То, что фамилию исказили при подготовке заметки или еще в акте-первоисточнике, вполне вероятно. Но в данном случае проблема даже не в этом. Найденный в КП боец значится пропавшим без вести 28 октября 1941 года в районе города Тула. От этого города до смоленской Знаменки «дистанция огромного размера»…

ОБД «Мемориал» не помог: следов ни Лазутина, ни Лазукина не нашлось, как, впрочем, и документального подтверждения и информации о пропаже Лазукина именно под Тулой. Ясно, что в районную КП эти данные попали со слов родственников, но вот откуда у них такая информация? 

Мог ли этот «тульский» таловчанин попасть в смоленское село? В ту войну было и не такое. Этапируемые в фашистские концлагеря солдаты бежали, скрываясь в лесах или небольших деревеньках и хуторах. Кого-то ловили, кто-то попадал к партизанам, кого местные жители прятали или пытались выдать за своего односельчанина. Ведь Знаменка расположена всего в 35 километрах от Вязьмы, где находился крупнейший лагерь смерти – дулаг-184, куда с конца 1942 года попадали военнопленные не только из «Вяземского котла», но и других мест Западного фронта.

По описанию родного для Василия поселка подходит нынешний Красный Александровского поселения. И расстояние соответствует, да и фамилия эта была там распространена.

И все же отождествлять газетного Лазутина и Лазукина из Книги Памяти пока рано. Возможно, под Смоленском погиб именно Василий Лазутин, данных которого просто нет в КП. Несколько дней назад мы сделали запрос в Государственный архив РФ, где мог сохраниться знаменский акт 1943 года. Хочется надеяться, что первоисточник добавит новых подробностей в эту историю, как, впрочем, и свидетельства родных Василия Лазукина, которых мы просим откликнуться.

Ну а пока очередная звезда нашей акции отмечает старое кладбище села Знаменка нынешнего Угранского района Смоленской области, куда был перезахоронен весной 1943-го таловчанин Василий Лазутин. 

Александр Заварзин

Забытый батальон-2

В мае 2014 года у села Окунев, неподалеку от городка Воломин Мазовецкого воеводства Польши местные поисковики  нашли в сосновом леске могилу без надгробия и могильного холма. Вышло это случайно: металлодетектор просигналил о черном металле, и решили копнуть на удачу. В неглубокой яме оказались останки советского солдата.

Первое везение

Кости лежали не в анатомическом порядке, некоторых из них не хватало, череп сильно поврежден, из чего был сделан вывод: погиб воин от близкого взрыва. Из вещей в могиле только каска, маслёнка и один патрон. В трех метрах от могилы  - еще патроны. По костям установили примерный возраст бойца – 20 лет.

Так бы и остался он еще одним неизвестным солдатом, если бы уже в следующий свой визит в этот лес те же ребята решили еще раз пройтись по этому месту. И тут в этой истории случилось первое большое везение: в 10 метрах от могилы они «подняли» награду - Орден Красной Звезды без накладки, но зато с номером 298053! Предположили, что она принадлежит найденному бойцу.  

В октябре 2015 года информация о бойце и ордене появилась на одном из отечественных поисковых форумов. Мы подключились к этой теме почти сразу после ее появления, начав свое общение с возмущения. Дело в том, что поляки в 2014 году проинформировали о находке посольство России в Польше, однако к их сообщению там отнеслись без энтузиазма. Поисковикам не оставалось ничего другого, как вернуть останки в ту же могилу, обозначив ее крестом, сбитым из двух сосновых веток. Равнодушие российских дипломатов и вызвало тогда нашу негативную реакцию. Не добавляло оптимизма и отношение польских властей ко всему советскому. Было ясно, что в стране, где сносят памятники советским воинам, оскверняют их могилы добиться достойного захоронения нашего солдата очень сложно. Словом, на форуме появилась идея перезахоронить найденного на его малой Родине. Оставалось только узнать где она.

Пропавший наполовину

Это стало ясно через месяц. И тут нас ждал не просто сюрприз, а настоящий подарок судьбы. Найденный орден в сентябре 1943 года был вручен командиру танка 62-го отдельного гвардейского тяжелого танкового полка прорыва гвардии лейтенанту Александру Георгиевичу Заварзину, уроженцу поселка Сороковой Абрамовского района. Еще один земляк возвращался с той страшной войны! Кстати, в возрасте польские поисковики ошиблись всего чуть-чуть: танкисту шел 22-й год.

Александра Заварзина пропавшим можно назвать лишь наполовину. Дата гибели была известна ранее, а вот точное место захоронения нет.

Из его фронтовой биографии мы знаем только эпизоды, содержащиеся в двух наградных листах. В первом  описывались события конца августа 1943 года, происходившие в балке Калинова на восточном береге реки Миус, рядом с которой сейчас проходит госграница России и Укрины. Тогда танкисты 62-го ОГТТП обеспечивали прорыв обороны врага 3-й гвардейской стрелковой дивизией. Дело шло туго, враг огрызался, то и дело переходя в контратаки. Одну из них танк «КВ» Заварзина предотвратил в одиночку. Как потом оказалось, этим он спас от разгрома едва ли не роту пехоты. Командир стрелковой дивизии генерал-майор Цаликов, отыскав экипаж, лично объявил благодарность и, как старший по званию, приказал командиру танкового полка представить Заварзина к правительственной награде. Ею и стал тот орден, по которому наш земляк был опознан.

Но куда интереснее выглядел второй наградной лист.

«Несостоявшийся» Герой

Как оказалось, в 1944 году на ту пору уже старший лейтенант мог стать 11-м уроженцем нынешнего Таловского района, удостоенным звания Герой Советского Союза. Через три недели после гибели, Заварзина представили именно к этой награде. И было за что.

В военной историографии это сражение именуют битвой под Воломином или «польской Прохоровкой». Участниками крупнейшего танковое сражение на территории Польши стали три танковых корпуса РККА и пять отборных дивизий рейха. На участке 62-го ОГТТП нашим войскам противостояла фашистская танково-десантная дивизия «Герман Геринг» - одно из наиболее боеспособных соединений германской армии на тот момент. 

Свой последний бой Александр Георгиевич принял 4 августа 1944 года. К тому моменту наше наступление на Варшаву выдохлось, а немцы, усиленные свежими частями, начали возвращать себе потерянные позиции. В тот день главной задачей 62-го полка стала оборона занятого тремя сутками ранее села Окунев, а также прикрытие отхода остатков соседнего танкового корпуса, едва не оказавшего  в окружении.

Первый немецкий «тигр» экипаж Заварзина зажег, находясь в засаде в небольшом леске. Наступающий враг, обладавший преимуществом в живой силе и технике, какое-то время не мог понять, откуда по нему ведется огонь. И это до определенного момента уравнивало шансы противников. Затем «тигры» повернули к месту засады. Когда на один твой танк приходится 2-3 бронированные вражеские машины, шансы уцелеть не велики. Погибнуть могла вся рота. И тогда, продолжая вести огонь, старший лейтенант вывел свой «КВ», увлекая фашистские танки за собой в сторону от позиций.  

После боя командование «закрыло» боевой счет дня экипажа Заварзина, насчитав четыре сожженных и два подбитых «тигра», уничтоженное противотанковое орудие, самоходную артустановку и до 50 человек живой силы врага. Таков был последний подарок Родине старшего лейтенанта…

Есть в этом наградном листе одна загадка. Александр Георгиевич назван командиром взвода танков «КВ-122». Все доступные источники информации утверждают в один голос, что создана эта боевая машина была все в одном экспериментальном экземпляре. Во взводе же тяжелого танкового полка два танка. Даже если допустить, что на всем 1-м Белорусском фронте, да что там фронте, во всей Красной Армии не было больше подобных машин, то это все равно в два раза больше фактического производства…

Пока наградной лист поднимался по иерархическим ступеням из полка в военный совет 70-й армии, сомнений в том, что наш земляк заслужил «Золотую Звезду», не было. И только командующий 70-й армии генерал-полковник Попов не поставил свою подпись под резолюцией «достоин звания Героя Советского Союза». В итоге человек, выведший из строя шесть «тигров» в одном бою, награжден посмертно даже не орденом Ленина или Красного Знамени, а всего лишь орденом Отечественной войны I степени. На наш взгляд, награда несоизмерима мала в сравнении с подвигом экипажа Заварзина.

Но аппелировать генеральское решение  из 1944-го бессмысленно. К тому же оставался нерешенным куда более важный вопрос - перезахоронение земляка.

Везение второе

Отыскать в 2015-м родственников героя мы не смогли. Обзвонили трех Заварзиных Абрамовки и Сорокового, но ни его, ни его матери, Евдокии Яковлевны наши респонденты не помнили. Потому написать письмо в наше посольство с предложением о перезахоронении Александра Георгиевича решили от своего имени. Незнаем, насколько убедительным оно было и повлияло ли на дальнейшие события, но довольно скоро пришел ответ, оказавшийся на удивление пространным. В нем говорилось о том, какое исключительное значение посольство придает увековечению памяти советских воинов, что вопрос перезахоронения Заварзина надо тщательно изучить, и что о результатах этого рассмотрения нас обязательно известят. Больше сообщений из Варшавы не было…

И только через год из сообщений СМИ мы узнали, что 25 октября 2016 года в Варшаве, на воинском мемориале произведено захоронение останков восьми воинов РККА, одним из которых оказался гвардии старший лейтенант Заварзин…

Это были второе большое везение для Александра Георгиевича и настоящая радость для нас. И не только от того, что твои усилия, конечно, не только твои, но и твои тоже, не пропали даром. Порадовал формат церемонии. В ней приняли участие посол РФ в Польше Андреев и мазовецкий воевода Сипера. И что было совсем неожиданно, хоронили наших бойцов со всеми полагающимися воинским почестями: почетным караулом из польских солдат, прощальным ружейным салютом. Как это удалось организовать в нынешней Польше, мы не знаем. Либо наш посол – маг и волшебник, либо не все в этой стране страдают острыми приступами русофобии.

Сегодняшнюю звезду на карту «Забытого батальона» мы ставим на мемориальном кладбище, которое по-польски именуется Cmentarz Mauzoleum Żołnierzy Radzieckich, расположенном на варшавской улице Жвирки и Вигуры. И очень надеемся, что пусть не в 2015-м, так хоть в 2018-м родственники героя-танкиста все же отыщутся. Может, повезет и в третий раз?

Забытый батальон

В 1995 году в областном центре вышла в свет «Книга Памяти. Таловский район», в которой собраны данные почти об 11 тысячах таловцев, не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной войны. Если даже бегло ознакомиться с ее содержанием, то можно убедиться, что в половине случаев вслед за фамилией красноармейца или командира значится: пропал без вести. Обидная формулировка. И об не только для тех, кто еще долгие годы ждал возвращения солдата, надеясь на чудо, а потом хотел просто поклониться его могиле, но и для каждого настоящего гражданина своей страны, любящего Родину и ее историю. 

За два десятилетия, прошедшие с момента выхода КП, многочисленные поисковые отряды в нашей стране вернули тысячи имен солдат той войны. Однако в большинстве случаев найти бойца, сложившего голову на последнем для себя огневом рубеже, оказывается легче, чем его родных. А потому многие до сих пор не знают, где похоронен близкий им человек. К тому же, как показывает жизнь, списки Книги Памяти оказались неполными. 

Районная газета «Заря» в январе 2015 года начала акцию «Забытый батальон». Мы попытались отыскать следы уроженцев и жителей нашего района, чьи места захоронений долгие годы были неизвестны. Зачем? Как бы избито не звучала фраза, но это наш долг перед павшими, теми, кто отдал свою жизнь за нас, наше настоящее и будущее. И не только перед ними. До сих пор постаревшие жены ищут своих мужей, возмужавшие дети – отцов, подрастающие внуки и правнуки – дедов. К тому же, по большому счету, без этого история Великой Отечественной будет неполной.

Владимир Логвинович СЕРГИЕНКО

В 9 отделе Центрального архива Министерства обороны хранится дело № 2448, на 315 листе которого значится фамилия нашего земляка, уроженца деревни Колодеевка Михинского сельского Совета, рядового Владимира Логвиновича Сергиенко. Сшитые в этой папке листы – ни что иное, как книга учета потерь личного состава 367-го артиллерийского полка 59-й армии. В графе «причина выбытия» напротив его фамилии стоит стандартная формулировка - пропал без вести. То есть ни место, ни точная дата гибели не известны. Датировано это донесение 15 февраля 1944 года. Однако уже в 1946 году появляется сообщение о том, что Сергиенко Владимир Логвинович захоронен на городском кладбище города Луга Ленинградской области, где в 1944 году был погребен личный состав истребительно-противотанкового дивизиона, находившегося в подчинении 9-й гвардейской бригады. Эти же данные значатся в Книге Памяти. И все же, как оказалось, там останков нашего земляка не было.

Летом 2001 года поисковый отряд из города Луги под руководством В. Шитца проводил обследование места гибели отдельного артиллерийского дивизиона 367-го артполка 120-й стрелковой дивизии. Расположено оно неподалеку от горы Лысая в окрестностях Луги. Метрах в 50 от позиций, под развалинами 4-этажного дома, следопыты и обнаружили останки михинца. Рядом находился медальон с довольно хорошо сохранившимися данными. Благодаря им удалось установить не только имя героического защитника Родины, но даже дату отправки последнего письма солдата - 18 января 1944 года. В том же медальоне было указано имя жены – Пелягея Алексеевна – и ее адрес: деревня Таловая, ул. Первомайская.

Емельян Трофимович МИЩЕНКО

Но это крайне редкий случай, когда «смертник» - солдатский медальон - дает столько информации. Как правило, пролежав пять-шесть десятилетий, листок бумаги размером с сигаретную пачку оказывается настолько поврежденным, что прочитать что-либо на нем практически невозможно.  

А потому мы даже не можем утверждать, что солдат, найденный добровольцами из отряда «Долина» города Казани под руководством А.Майорова в Новгородской области, точно является нашим земляком.  

Точно известна его фамилия – Мищенко; от имени остались только две буквы в середине слова - ...ей(ем, ен, ел)…, а еще заглавная буква отчества – П(А, Т)... Кроме фамилии, удалось прочесть только год рождения – 1903, наименование области – Воронежская, часть названия военного комиссариата, мобилизовавшего бойца – …аловский - и первые буквы сельского Совета - Алекса... Ни воинское звание, ни данные о семье не сохранились.

Почти вся информация из «смертника» совпадает с данными Книги Памяти района, в которой значится рядовой Мищенко Емельян Трофимович, пропавший без вести  6 октября 1943 года.

Так что, возможно, мы нашли место захоронения еще одного нашего земляка: Новгородская область, Новгородский район, деревня Мясной Бор. Неподалеку от этого населенного пункта, в лесу, его и обнаружили поисковики. Здесь, у мемориала воинской славы, находится братская могила, в которой теперь покоятся останки бойца.  

Григорий Григорьевич ОСТРОВСКИЙ

В ходе поисковых работ в рамках Вахты Памяти Брянской области 7 сентября 2009 года на поле у села Новоямское в небольшой воронке были найдены останки трех бойцов. Кости оказались сильно перемешанными, что говорит о том, что это не было погребением. Кроме прочего, здесь находились две ложки, причем обе подписанные. На первой значилось: «Красных Тихон, 1-й пулеметный взвод», а на второй только инициалы – О.Г.Г.

В списках бойцов 7-й кавалерийской дивизии, наступавшей ранней весной 1943 года в этих местах, значится Островский Григорий Григорьевич, 1922 г.р., пулеметчик, родом из Таловского района Воронежской области, призванный Таловским РВК.

Мы решили проверить эту информацию по двум источникам: объединенной базе данных поисковых отрядов и Министерства обороны /www.obd-memorial.ru/ и изданию «Книга Памяти. Таловский район».

Сведения о Григории Григорьевиче в ОБД мы нашли, но яснее от этого не стало. Содержащиеся здесь данные о потерях и месте захоронения бойцов дивизии говорили о том, что найденный этой осенью солдат – уроженец села 2 Орловка. Но числится он захороненным еще в 1943 году в деревне Юшино все той же Брянской области, в братской могиле в центре села. К тому же, по версии ОБД, разыскиваемый нами воин на год моложе. Других Островских Г.Г., уроженцев нашего района, здесь нет. Кстати, боец, которому принадлежала вторая ложка, – Тихон Красных, по архивам ОБД, служил в одной роте с нашим земляком и считался захороненным все в том же Юшино. Это подтверждало нашу догадку относительно принадлежности ложки именно орловцу.

Все сомнения отпали после того, как в КП прочли следующее: «Островский Григорий Григорьевич, 1922 (1923) г.р., рядовой, 26 марта 1943 года погиб в бою, захоронен: с. Новоямск, Севский р-н, Брянская обл.».

Вот и получается: по документам Григория похоронили дважды, а на деле – ни разу. Ни в Юшино, ни в Новоямском его тела не было. Все эти 66 лет он, оставшийся навсегда 20-летним парнем, пролежал на колхозном поле, никем не погребенный. 

Зато теперь мы можем с большой долей вероятности предположить, как именно погиб рядовой Островский. Судя по характеру расположения останков и месту находки, этот пулеметный расчет уничтожила мина или снаряд прямым попаданием. После боя их тела, скорее всего, не нашли, но посчитали похороненными вместе с другими павшими солдатами из этого полка.

Петр Иванович ДАНКОВ

Его искали почти семьдесят лет. Сперва - на фронтах Великой Отечественной, затем - в госпиталях и лазаретах, а после того, как прошло несколько лет со дня победного салюта над Москвой, – в списках погибших. Но все эти годы лейтенант Петр Данков оставался одним из миллионов пропавших без вести солдат.

Его брат, генерал-полковник Фрол Иванович Данков, неоднократно предпринимал попытки найти хоть какие-то следы: делал запросы, расспрашивал однополчан Петра. Он умер в 2009 году, так и не узнав о судьбе родного человека. Впрочем, если бы не наша акция «Забытый батальон», возможно, не дождалась бы вестей о муже и жена лейтенанта Данкова Пелагея Федоровна. Сейчас ей 87 лет, и вместе с детьми и внуками она живет в Воронеже. А вот единственная дочь погибшего – Анна Петровна Солдатова – таловчанка. Родившись уже после ухода отца на свою последнюю войну, она видела его только на фотографиях. С одной из них пришла к нам в редакцию. На пожелтевшей фотобумаге тогда еще младший лейтенант Данков запечатлен на фоне фонтанов Петродворца. Красивый, молодой, подтянутый… Таким он остался в памяти близких. Таким он лег в скованную морозом января 41-го землю.   

Петр с детства бредил армией, хотел стать кадровым офицером. Для него не существовало другой профессии, кроме защитника Родины. Характер у парня был упрямый, а потому своего он добился. В 1937-м окончил артиллерийское училище в Туле, служил в Ленинградском военном округе. Прошел советско-финскую «зимнюю» войну от начала и до конца. В последний раз в родном 26-м участке Шанино он побывал весной рокового 41-го. С тех пор судьба Петра оставалась загадкой, разгадать которую удалось только через 65 лет. 

Его останки подняли ребята из поискового отряда имени 73-й морской бригады города Колпино, того же возраста, как и он в 41-м, даже моложе. На долю их дедов выпала такая страшная война, что хватило ее даже внукам и правнукам. И сегодня они, памятуя о том, что война не закончена, пока не похоронен ее последний солдат, возвращают имена погибшим героям.

Вот только с каждым годом сделать это все труднее. И то, что лейтенант Данков нашелся, большая удача. Вместе с нашим земляком были обнаружены еще 7 человек, которые теперь уже навсегда останутся безымянными и никогда не будут вычеркнуты из списков пропавших без вести.

Мы связались с поисковиками, и вот что они рассказали. «В 2006-м поисковые работы велись на территории совхоза имени Тельмана Тосненского района Ленинградской области. В годы Великой Отечественной войны здесь почти два года находился передний край обороны Ленинграда. Решено было обследовать противотанковый ров, разделявший передовую на советскую и немецкую части. И здесь нам несказанно повезло. В стенке рва мы наткнулись на останки бойца с медальоном. Судя по петлице с эмблемой - лейтенант артиллерии. Кости сохранились очень плохо, удалось собрать только крупные фрагменты скелета. Офицер был одет в заячий полушубок и валенки. Ремень с пристегнутой портупеей в момент гибели почему-то оказался в его руке.

Медальон удалось прочитать чуть позже. Насчет артиллерии мы оказались правы. Найденный, по данным именного списка безвозвратных потерь начальствующего состава артиллерии Ленинградского фронта, оказался заместителем командира батальона 113-го артполка 56-й стрелковой дивизии. Соответствующая запись датируется 21 января 1942 года».

…Утро 9 мая 2011 года семья Солдатовых встретит вместе со своим отцом и дедом на ленинградской земле, чтобы рассказать ему о том, что у него два взрослых внука, младший из которых, Михаил, очень похож на деда, и четверо правнуков. Посетовать на то, что, вернись он с фронта, может быть, по-другому сложилась бы судьба его близких. А еще положить на могилу горсть родной таловской земли, которую он вместе с миллионами советских солдат отстоял в той страшной войне.

Егор Никифорович КОЗЛОВ

Информацию об одном из наших земляков мы обнаружили в выпуске от 21 мая 2003 года районной газеты Смоленской области «Велижская новь». В статье «Верные сыны Отечества» рассказывается об итогах межрегиональной экспедиции «Вахта Памяти-2003» на Смоленщине. Заканчивается материал списком имен погибших воинов, обнаруженных в ходе поисковых работ на территории области в тот год и восстановленных в результате криминалистической экспертизы. В нем под № 7198 значится сержант Козлов Егор Никифорович (Никитович), 1907 года рождения. Уроженец Коленовского свеклосовхоза, он был мобилизован в ряды РККА Абрамовским райвоенкоматом Воронежской области. В Абрамовском районе, в соответствии с данными солдатского медальона, проживала его жена Матрена Ивановна Козлова. 

Точное место обнаружения останков нашего земляка: Смоленская область, Велижский район, Беляевское сельское поселение, деревня Нижние Секачи. 4 мая 2003 года участниками поискового отряда «Память» города Рославля они были перезахоронены в братской могиле мемориального комплекса на Лидовой горе. Известно имя человека, нашедшего сержанта Козлова, – Максим Симутин. Так что родственникам погибшего солдата, если таковые отыщутся, будет, кому сказать спасибо за возможность спустя почти 70 лет побывать на могиле близкого человека.    

Дмитрий Коробкин

Военное лихолетье вызвало огромное по своим масштабам передвижение людей. Эвакуация из западных регионов СССР на восток затронула и наш край. Именно на таловской земле начиналась фронтовая дорога некоторых жителей Украины, Липецкой, Курской и других областей, в то время как таловцы отправлялись в пекло войны из других регионов. Но родные и тех, и других могут оказаться читателями нашей газеты.

Уроженец Таловского района Дмитрий Коробкин в начале 1942 года оказался на Кубани, где и был мобилизован Новотитаровским РВК Краснодарского края. Никаких других данных его медальона нашедшая бойца краснодарская краевая общественная организация «Горный клуб «Экстрем» не сообщает. Известно только, что красноармеец Коробкин захоронен 1 февраля 2003 года у солдатского обелиска в поселке Армянский Крымского района Краснодарского края.

Кирилл Семенович Бойченко, Григорий Алексеевич Сальников, Федор Дмитриевич Бикачев, Степан Петрович ПОРОТИКОВ

А вот обратный пример. Кирилл Семенович Бойченко, родившийся в Полтавской области УССР, после эвакуации оказался в Чигольском районе. Здесь же на момент мобилизации оставалась его жена – Ирина  Кононовна Бойченко.

Погиб Кирилл Бойченко, как установили поисковики из липецкого отряда  под руководством В. Татарникова, 28 января 1943 года, то есть в день завершения Острогожско-Россошанской операции, ознаменовавшей полное освобождение территории Воронежской области от войск фашистов и их сателлитов. Прах красноармейца 1021-го полка 307-й стрелковой дивизии теперь покоится в селе Верхне-Чесночное Воловского района Липецкой области.

И еще две новые точки поиска: в обоих случаях из найденных поисковиками медальонов понятно только то, что принадлежали они уроженцам нашего района.

Первый из них обнаружен экспедицией поисковиков из Санкт-Петербурга под руководством В.В. Костюковича в 1996 году в Кингисеппском районе Ленинградской области. Данные таковы: Сальников (Санников) Григорий Алексеевич (Александрович), замполит. Мобилизован Воронежским ГВК. Уроженец Таловского района.

Во втором сведений несколько больше: Бикачев (Богачев, Бокачев) Федор Дмитриевич. Год рождения – 1904. Воинское звание – красноармеец.  Мобилизован Таловским РВК. 

Уроженец поселка Московский.  Установлена примерная дата гибели - 7 октября 1941 г. Обнаружен поисковым отрядом АсПО. Перезахоронен в братской могиле поселка Кайдаково Вяземского района Смоленской области. 

И еще один солдатский медальон, найденный уже в XXI веке: Поротиков Степан Петрович, год рождения - 1904, старший политрук, мобилизован Таловским РВК. В поселке Троицкий проживала его жена Тарасенко Ирина Пантелеевна.

По данным Центрального архива Министерства обороны (фонд 222-й стрелковой дивизии, опись 2, дело 10, книга погребения 222 сд), он числился погребенным в Рощинском захоронении у деревни Головеньки Наро-Фоминского района Московской области. Однако столичный поисковый отряд «Искатель» под руководством Н.Е. Косова обнаружил его медальон среди останков в роще у деревни Назарево того же муниципалитета. И теперь прах Степана Поротикова покоится в деревне Смолино Наро-Фоминского района.

Василий Иванович ГУБАРЕВ

Выбирая в качестве иллюстрации к нашей акции «Забытый батальон» карту европейской части России, мы не предполагали, что границы поиска расширятся и могилы наших земляков обнаружатся в бывших республиках СССР. Но к нам пришло сообщение из Молдовы: один из наших земляков, пропавших без вести, покоится на берегах Днестра.

Вот его данные: Губарев Василий Иванович, родился в 1915 году в поселке Нижняя Ведуга Таловского района. Призван в 1941-м, рядовой 481-го стрелкового полка 320-й стрелковой дивизии. 62 года считался пропавшим без вести. В 2006 году его останки были случайно обнаружены в районе села Чобурчиу Слобозийского района Молдовы. Школьники этого райцентра установили не только личность бойца, но и дату его гибели – 13 мая 1944 года. До этого считалось, что из рядов своей части он выбыл 26 апреля.

А вскоре мы отыскали информацию о его односельчанине. Им оказался защитник города-героя Севастополя Петр Яковлевич Малахов, 1922 г. р., рядовой. Долгие годы он не значился ни в списках погибших, ни пропавших без вести. Документ, подтверждавший его существование, обнаружили в архивах только семь лет назад. Погиб наш земляк 25 января 1942 года, похоронен на Братском кладбище Балаклавы, расположенном на улице Мраморная. На 200 квадратных метрах в трех братских могилах здесь покоятся 385 воинов. В основном это личный состав сформированного в  ноябре 1941 года в Севастополе сводного полка погранвойск НКВД, переименованного в январе 1942-го в 456-й стрелковый полк 109-й стрелковой дивизии. До последних дней 250-дневной обороны пограничники защищали Балаклаву. После войны останки павших воинов, погребенных на местах боев, а также участников освобождения города (1944 год) перезахоронили у городского кладбища. Имена некоторых неизвестны до сих пор.

Михаил Иванович УСКОВ

Формулировка «пропал без вести» не была синонимом гибели. Она всего лишь означала: человек выбыл из состава своей части без свидетелей, которые могли бы подтвердить его местонахождение. Тысячи бойцов приходили домой уже после того, как их семьи получали уведомление «Б/В». Возвращались после лечения в госпиталях, многих месяцев борьбы в партизанских отрядах или выживания в концлагерях. Но даже эта цифра ничтожно мала по сравнению с количеством советских солдат, которые полегли безымянными. Особенно во время тотального отступления 1941 года, когда не успевали ни хоронить убитых, ни учитывать эти потери. Поэтому нередки случаи, когда родные погибшего в июле или декабре 41-го получали уведомление в 43-м, а то и 46-м. Вот лишь один тому пример.   

Усков Михаил Иванович, 1918 г.р., место рождения - Воронежская область, Таловский район, 2-й Орловский сельский Совет. Призван Шиловским РВК Воронежской области. Ефрейтор, сапёр 112-го отдельного сапёрного батальона 61-й стрелковой дивизии. По данным МО, числился пропавшим без вести в январе 44-го, хотя погиб в феврале 43-го. Похоронен на кладбище хутора Н. Школьный Абинского района Краснодарского края. В районной Книге Памяти данные о нем отсутствуют. 

Василий Иванович ХЛЫСТОВ

И все же, несмотря на боль и обиду, которые причиняли  слова «пропал без вести», в некоторых случаях они спасали людские судьбы. Ведь информация о том, что боец оказался в немецком плену, не сулила ничего доброго его близким. Клеймо изменника родины и врага народа ложилось на всю семью. А потому уведовление «Б/В» все же лучше, чем та почтовая карточка, которая еще в  1942-м была адресована жительнице участка №3 I Шанинского сельского Совета Марии Ивановне Хлыстовой.   В ней от имени главы семьи Василия Ивановича Хлыстова сообщается о том, что он жив, находится в плену, в шталаге XVIII B, и скоро сообщит свой новый адрес. Цинизма фашистов хватило даже на то, чтобы поставить в конце письма из лагеря смерти поставить фразу: «сердечный привет».    

Естетственно, до адресата такая  депеша, состряпанная фашистскими изуверами, ни в 42-м, ни позже дойти не смогла бы. К счастью, она так и осталась в архивах шталага.

Иван Пахомович БОЛОТОВ

Конечно, потеряться на дорогах войны рядовому или сержанту проще простого. Сколько их, чьи имена порой даже не успевали  вносить в списки потерь родной части, уходили в последнюю для себя атак! Другое дело – старший офицер. А потому, обнаружив на страницах районной Книги Памяти подполковника, мы решили, что отыскать его след будет проще. Но,

Не окажись у подполковника Болотова в последний день весны 1942 года обычного солдатского медальона, он бы до сих пор считался без вести пропавшим.

Иван Пахомович Болотов родился в 1902 году в поселке Новогольской. Отсюда в 1924 году был призван в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, служба в которой и стала его профессией. Войну встретил в знании майора, а к маю 42-го был уже подполковником, командиром 1238-го стрелкового полка 372-й стрелковой дивизии.

Датой его смерти считается 30 мая 1942 года. Однако есть данные, что утром 31 мая, когда фашисты мощным ударом замкнули окружение, «разрезав» 59-ю армию, в результате чего ее 1238-й и 1240-й полки вместе со 2-й ударной армией оказались в так называемом Волховском котле, он еще командовал своим подразделением.

О том, что творилось в период с января по июнь 42-го в районе деревень Любино Поле и Мясной Бор нынешней Новгородской области, написано немало. О причинах неудачного контрнаступления, призванного прорвать блокаду гибнувшего от голода и холода Ленинграда, до сих пор спорят военные и историки. Масштабы трагедии иллюстрирует хотя бы такая цифра: на мемориалах «Мясной Бор» и «Любино Поле» похоронено свыше 37 тысяч человек. Найдены они в районе окружения поисковиками, начиная с 1986 года.

Из болотовского полка к своим вышли всего несколько человек, но о судьбе своего командира ничего определенного они сказать не могли. Версий произошедшего с Болотовым было множество: от гибели до пленения и измены. И каждая из них была вполне реальна. Ведь в том же Волховском котле оказался и командующий 2-й ударной армии Власов, чье имя впоследствии стало синонимом предательства. Генерал Власов возглавил созданную гитлеровцами «Русскую освободительную армию» (РОА), а в рядах власовцев оказалось немало «волховских» солдат и офицеров. Так что находка останков Болотова помогла не просто установили место гибели комполка. Она подтвердила, что наш земляк до конца своей жизни остался верен клятве защитника Родины, предпочтя смерть плену.

Медальон подполковника был найден в 1996 году нижнекамским отрядом «Поиск». Березовая роща на берегу реки Полисть в районе «острова» до сих пор представляет собой гигантское братское кладбище советских солдат. Здесь каждый год при помощи лопаты и кисти поднимают на поверхность останки сотен человек. А полтора десятка лет назад для этого не нужно было даже землю рыть. Почти все погибшие не были погребены и поднимались прямо с поверхности, реже – из артиллерийских воронок. В отвале одной из таких воронок, имевшей форму восьмерки, и нашли Иван Пахомовича. Его прах был захоронен 30 августа 1996 года на мемориале «Мясной Бор» у одноименной деревни Новгородского района Новгородской области.

Известно, что семья Болотовых на момент начала войны проживала в городе Сучан Приморского края, но в Новогольском оставались родные Ивана Пахомовича. Есть информация, что в 2008 году его разыскивал племянник. 

Кстати, Мясной Бор на карте акции «Забытый батальон» уже обозначен звездой. На берегу все той же Полисти были обнаружены останки предположительно нижнекаменца Емельяна Мищенко. То, что рядовой Мищенко до войны проживал в Нижней Каменке, стало известно благодаря его односельчанину И.А. Петренко. Их семьи перебрались в наш район из одного села, а потому были дружны. Иван Арсентьевич рассказал о погибшем бойце, его брате Григории и отце Трофиме Андриановиче. А вот родных Емельяна Трофимовича в нашем районе уже нет. Его единственная дочь несколько десятилетий назад переехала в Украину, и связи с ней оборвались.  

Смоляков, Тома, Фуфаев

Место захоронения еще одного нашего земляка мы отыскали в Книге Памяти Зельвенского района Гродненской области. В списке бойцов и командиров РККА, пропавших без вести в июне-июле 1941 на территории этого района, останки которых были найдены в послевоенные годы на местах боев, а имена установлены по найденным медальонам, документам и именным вещам, значится Смоляков Василий Максимович, лейтенант, родившийся в 1918 году на станции Абрамовка. Покоится он вместе с еще четырьмя бойцами в могиле на кладбище деревни Каролин. 

Возможно, откликнутся близкие и еще одно солдата. Андрей Терентьевич Тома, повар 25-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР, красноармеец. Родился в 1915 году в Алтайском крае, а в селе 1-я Орловка Таловского района, по состоянию на весну 1945 года, проживала его супруга Ефросинья Ивановна Кострикина.

Согласно донесению о безвозвратных потерях, хранящемуся в Российском государственном военном архиве, погиб 12 мая 1945 года: «Убит бандитами, когда находился в самовольной отлучке в деревне Товчаны Тракайского уезда Литовской ССР». Похоронен на сельском погосте литовского местечка Ганушишки (ныне – Онушкис Тракайского района Вильнюсского уезда Литовской Республики). Андрей Тома не значится ни в Книге Памяти пограничников, ни в Книгах Памяти Алтайского, Хабаровского краёв и Воронежской области.

И еще один таловчанин из числа пропавших без вести - Тимофей Васильевич Фуфаев. Родился 9 февраля 1900 года в селе Бирюч Новочигольского района. Призван 14 января 1942 года Таловским РВК. Его родные, в частности Фуфаева Февронья Константиновна, проживали на тот момент в Таловой, на улице Колхозная (теперь – Пятницкого), в доме № 5.

Последним местом службы рядового Фуфаева стал 360-й стрелковый полк. Пленен 22 июня 1942 года, после чего попал в шталаг VI K (326), в котором значился под номером 166627.  Погиб 25 мая 1944 года. Похоронен на кладбище города Йоерстаумоен (Норвегия), могила № 560.

Федор Степанович СЕМЕНОВ

Еще одна звезда на карте акции «Забытый батальон» обозначает лес у польского местечка Свентошув, в котором с 1941 по 1943 год располагался один из сотен фашистских концлагерей.

«Семенов Федор Степанович, родился 22 декабря 1912 года в пристанционном поселке Таловая Воронежской области. Рядовой 820-го стрелкового полка 117-й стрелковой дивизии. Умер 6 ноября 1941 года». Эти данные мы отыскали в списке советских солдат, погибших в шталаге 308 (VIII E) «Нейхаммер» («Neuhammer»), составленном по записям в немецкой учётной документации на советских военнопленных.

Концентрационный лагерь «Нейхаммер» был создан 4 апреля 1941 года на территории VIII военного округа Германии и изначально предназначался для приема советских военнопленных.

Мы, наверное, уже не узнаем, когда и при каких обстоятельствах попал сюда наш земляк.

По найденным нами архивным данным, первые советские солдаты оказались в шталаге 308 17 июля 1941 года. Следующие эшелоны прибыли 24, 25, 26, 27, 28, и 31 июля. В большинстве своём это были военнопленные из Белостокского окружения, но среди них встречались и гражданские - жители Львова. Только за первые две недели сюда свезли около 21 тысячи человек. Но сказать, кто и когда именно оказался в лагере смерти, невозможно. Регистрация началась, предположительно, только в сентябре, так как порядок записи личных номеров не совпадает хронологически с датами прибытия в лагерь. Последние партии военнопленных оказались здесь 14, 28 и 29 октября 1941 года. Это были уже солдаты, захваченные в восточной части Белоруссии, северных областях Украины, под Смоленском, Оршей, Ельней. Сколько всего наших соотечественников разделили судьбу таловчанина, неизвестно до сих пор. Называется максимальный регистрационный номер военнопленного, известный историкам, – 57 057.

Зато мы можем довольно точно представить последние дни Федора Степановича благодаря свидетельствам советских солдат, выживших в этом аду.

В своих воспоминаниях А.А. Погожев, попавший в «Нейхаммер» в середине сентября 1941 года, рассказывает о тысячах советских военнопленных, в одиночку и группами бесцельно бродящих по загону за несколькими рядами колючей проволоки. Разнообразие форм и расцветок одежды заключенных напоминает ярмарочную пестроту: летние гимнастерки, шинели, гражданские костюмы, плащи, демисезонные пальто, сорочки…

От холода, пронизывающего и леденящего, нет спасения. Единственное сооружение внутри загона — бетонная уборная, которая укрывает от стужи несколько десятков пленных, которые стоя спят, согревая друг друга. От невероятной тесноты упасть невозможно, но, кто упал, — верная смерть. Места на ночь в уборной захватываются днем.

Говорили, что в других лагерях есть бараки, в которых можно укрыться от холода и ветра, а потому тем нескольким тысячам, которые с начала октября были отправлены в команду «Kdo 46, Auschwitz», даже завидовали. Местом прибытия той команды был лагерь СС «Аушвиц», более известный под названием «Освенцим»…

Холод заставлял зарываться в землю. Песчаный грунт легко поддается разработке. Небольшими группами в 2-3 человека желающие роют ямки, чтобы можно было, прижавшись, сидеть в них. Кто имеет шинель или пальто, укрываются сверху. Так по лагерю ежедневно появлялись бугристые участки с сотнями ямок, которые зачастую превращались в могилы для тех, кто не успевал выбраться из них при стихийном наскоке обезумевшей толпы.

Почти каждый день охранники лагеря перебрасывали через колючую проволоку в толпу брюкву. Делали это в разных местах и в разное время. Потерявшие от голода и холода разум тысячи людей набрасывались на брюкву. Они метались по лагерю от одного места переброса к другому. Десятки трупов и сотни покалеченных оставались на местах трудновообразимых свалок. Ямки-укрытия затаптывались со всеми теми, кто не успевал выбраться из них, и бугристые участки превращались в ровные поля с торчавшими вверх руками, ногами, туловищами.

Несмотря на постоянную опасность быть заживо погребенными, холод заставлял рыть новые укрытия, которые на следующий день или через день опять превращались в могилы.

Каждый день на автомобилях вывозили по 200-300 трупов. Возможно, 6 ноября среди них оказался и таловчанин. Однако дата смерти рождает еще одну догадку.

По свидетельству одного из военнопленных шталага 308, Павла Стенькина, в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции несколько групп советских военнопленных планировали побег из лагеря. Выбираться решили несколькими способами.

Одна группа делала подкоп под проволочное ограждение. Место для этого выбрали на участке, где лес почти вплотную подступал к ограждению. Начали копать руками в промежутках вспышек осветительных ракет, которые охрана запускала с пунктуальной точностью через каждые 30 минут.

Другая группа попыталась одновременно попасть в список рубщиков леса, получить рабочий инструмент – топоры, ломы, неожиданно напасть на конвоиров уже в лесу, за пределами лагеря, и перебить их.

Но ни один из вариантов не сработал. Накануне запланированного побега подкоп обнаружили по случайному обвалу около ограждения. Искать виновных фашисты не стали, расстреляв и забив до смерти 6 ноября несколько сотен человек. Был ли среди них или потенциальных беглецов рядовой Семенов, неизвестно. Как, впрочем, и то, где могут покоиться его останки. Лес вокруг лагеря – не единственное возможное место захоронения. С середины сентября 1941 года часть военнопленных использовалась в различных рабочих командах 308-го шталага в сельском хозяйстве и на промышленых предприятиях. Известно как минимум 12 команд, действовавших на территории Польши. Если военнопленный, находившийся в их составе, умирал, захоронение могло производиться на местном кладбище.

Но, как бы то ни было, мы в очередной раз можем «поправить» районную Книгу Памяти, где рядовой Федор Семенов значится без вести пропавшим в апреле 1943 года. 

Григорий Кузьмич МИТРОФАНОВ

Ставя эту звезду на карту акции, мы даже не рассчитывали найти родных этого пропавшего без вести солдата. Но цена, которую он заплатил за Великую Победу, стоит того, чтобы о его судьбе спустя 69 лет узнали земляки.     

На верхнем снимке – карта военнопленного под лагерным номером 18474 фашистского шталага X D (310). Немецкими, а рядом русскими буквами выведено: Митрофанов Григорий Кузьмич. Вот, собственно, и все, что осталось от человека, который одним из первых встретил врага лицом к лицу и, несмотря на все выпавшие на его долю испытания, не предал ни своих товарищей, ни Родину.

Родился Григорий Митрофанов 7 января 1919 года в селе Новая Чигла. По одним данным – сирота, по другим – отец – Беспалов Иван Андреевич, а девичья фамилия матери – Покатаева. Рядовой 5-й погранзаставы легендарного 91-го Рава-Русского пограничного отряда.

Легендарным отряд назвали после того, как в числе трех подразделений НКВД он не только устоял в первые часы под натиском «железной машины» Вермахта, но и сумел выбить врага с территории СССР.

Наступавшей на этом участке 17-ой немецкой армии оперативные планы гитлеровского командования отводили два часа на овладение городом Рава-Русская. Фашисты делали все для того, чтобы уложиться в это время. Наиболее ожесточенные бои развернулись на участках 2-й и 3-й комендатур. Учитывая сложившуюся здесь тяжелую обстановку, командование отряда усилило комендатуры. Это давало возможность задержать противника до подхода подкрепления.

Однако 5-я застава 2-й комендатуры помощи не дождалась. Пожалуй, единственными сведениями о ее судьбе, которые нам удалось найти, являются воспоминания Гавриила Константиновича Сметанина. Он в огненном 41-м являлся секретарем комсомольской организации соседней, 6-й заставы 2-й комендатуры Рава-Русского отряда.

По свидетельству ефрейтора Сметанина, накануне нападения фашистов на заставах никто не спал: на сопредельной территории было неспокойно. Слышны были приглушенные звуки моторов. В 3 часа с левофлангового участка прибыли два бойца. Они сообщили, что на территорию Советского Союза через границу перешла большая группа немцев.

Личный состав 6-й заставы занял свои места согласно боевому расчету. Начальник заставы лейтенант Ванин приказал вступить в бой и ждать подхода тревожной группы. Но на их участке враг так и не выдвинулся. А вот 5-я застава оказалась в самом пекле.

Поступило сообщение о том, что село Ворон занято немцами, — оно находилось в 800 метрах от границы и совсем рядом с заставой Митрофанова. Слышны были стрельба, разрывы артиллерийских снарядов в районе 4-й и 5-й застав. Около 4 часов связь с ними прервалась.

К 6 часам утра бой на 5-й заставе стих…

…На следующий день в сводке Главного командования Красной Армии появился абзац: «На Шяуляйском и Рава-Русском направлениях противник, вклинившийся накануне с утра в нашу территорию, во второй половине дня контратаками наших войск был разбит и отброшен за госграницу».

До 28 июня подразделения 91-го погранотряда сдерживали гитлеровцев у Равы-Русской, обеспечив организованный отход 41-й стрелковой дивизии. За время боев на границе с 22 по 28 июня 1941 года они уничтожили до двух тысяч солдат и офицеров противника. Официальные потери более чем двухтысячного отряда составили: 18 человек – убитыми, 45 – ранеными и почти 800 – пропавшими без вести.

За героизм, проявленный личным составом в боях с немецко-фашистскими захватчиками, отряд одним из первых был награжден орденом Красного Знамени.

Но ни о награде, ни о подвиге своих сослуживцев рядовой Григорий Митрофанов так никогда и не узнал. После пленения утром 22 июня в селе Журавки он попал в фашистский концлагерь Кайзерштейнбург, а в октябре перевезен в Нижнюю Саксонию, в местечко Витцендорф, где располагался шталаг X D (310 ) Wietzendorf.

Условия, в которых чиголец там оказался, мало чем отличались от ситуации в других лагерях смерти. Помещений для проживания сначала не было. Пленные копали себе землянки, позже строили бараки. Катастрофические условия, недостаточное питание привели к тому, что в октябре началась эпидемия сыпного тифа. Эта болезнь и унесла жизнь нашего земляка 17 января 1942 года. До весны 1942 года свыше 14 тысяч военнопленных умерли от голода, холода, сыпного тифа и других болезней. Всего же там погибло 16 тысяч человек. Большая их часть захоронена неподалеку. По данным Российского Красного Креста, на месте бывшего лагеря военнопленных шталага находится безымянное кладбище (на снимке), за которым местные жители осуществляют постоянный уход. Здесь до сих пор рассказывают, что почти два десятка лет после войны на этой огромной площади не росла трава, а деревья гнулись, будто на них взвалили непосильную ношу – память о советских солдатах, для многих из которых война кончилась, едва начавшись.  

*   *   *

Чем дальше продвигалась наша акция, тем яснее становилось то, что «Забытый батальон» – попытка объять необъятное. Ведь только для того, чтобы отыскать имена таловцев среди жертв фашистских лагерей, которых, по разным оценкам, было от трех с половиной до пяти миллионов человек, потреовалось бы несколько месяцев. Времени, отведенного на нашу акцию, просто не хватило для того, чтобы обработать хотя бы сотую часть из этих миллионов.  

Мы выбрали лишь один небольшой лагерь – шталаг IV В Мюхльберг (земля Магдебург) – и в его списках обнаружили фамилии семерых уроженцев таловской земли. Причем четверых из них либо совсем не оказалось в районной и областной Книгах Памяти, либо там они значатся пропавшими без вести. А ведь для уничтожения наших соотечественников было создано 397 лагерей смерти (гетто, трудовые и пересыльные, лагеря для военнопленных – дулаги, шталаги, офлаги). Трудно представить, сколько еще имен и фамилий наших земляков остаются забытыми!   

Семен Асеевич ШИШЛЯННИКОВ

Павел Федорович РАЗИНСКИЙ

Первым, кого мы обнаружили в шталаге IV В, был уроженец села Никольское Семен Асеевич Шишлянников, 1913 г.р., рядовой. В карте военнопленного его фамилия записана с «е» в первом слоге. А вот фамилия жены Евдокии указана без ошибки. Пленен 30 сентября 1941 под белорусским городом Гомель. Лагерный номер – 136198.

Мог ли он предполагать, что в один день с ним в плен попадет его земляк, рядовой Разинский, батальон которого оказался в окружении в 170 километрах юго-восточнее Гомеля, у украинского села Уралово Сумской области.

Павел Федорович Разинский родился в 1908 году в Старой Тишанке. Девичья фамилия матери – Дьякова. Красноармеец 498-го стрелкового полка. Жена – Пелагея Разинская, проживавшая в ту пору в Старой Тишанке. Лагерный номер – 134841. 

Знали ли они о существовании друг друга, находясь в одном лагере, территория которого едва превышала размеры четырех футбольных полей? Встречались ли, а если да, то о чем могли  говорить два обреченных на смерть человека, почти ровесника?

В шталаг IV В они попали с интервалом в два дня, а вот путь в этом кромешном аду им пришлось пройти разный. Семен Асеевич умер 20 декабря 1941 года, находясь в составе одной из трудовых команд. Захоронен в районе Райхенхайн города Кемнитца, где после войны силами гарнизона советских войск округа Карл-Маркс-Штадт было создано центральное мемориальное кладбище. Известно, что в одном только 1946 году сюда было перезахоронено 1 130 человек, в том числе и многие советские военнопленные, которые умерли в различных трудовых командах района. На центральной аллее этого паркообразного кладбища установлен величественный монумент из красного песчаника. По обе стороны этого обелиска расположено более 600 индивидуальных могил, а в конце комплекса находятся три братские. В одной из них вместе с еще более семьюстами жертвами нацизма покоится прах нашего земляка.

Павел пережил  его почти на год. Он умер от истощения 30 ноября 1942 года. Последним пристанищем рядового Разинского стало городское кладбище городка Лимбах-Оберфрон, расположенного примерно в 15 км к северо-западу Кемнитца. Впечатляющий памятник из красноватого камня с пятиконечной звездой воздвигнут на месте захоронения 56 советских военнопленных. Их имена выбиты на надгробиях перед обелиском. За могилой, по данным международного Красного Креста, ведется регулярный уход.

В списках не значатся

Есть судьбы, которые нам не удалось отследить до конца.

В Мюхльберге теряется след младшего лейтенанта Т.И. Мошарова. С ним - особая история. На Тимофея Ивановича вообще нет никаких данных в российских архивах, как будто и не было в Красной Армии такого командира. А из немецких источников ясно только, что родился он 15 марта 1913 года в Вязовке Абрамовского района, пленен 20 февраля 1944 года. В графе «выбыл», где обычно делаются отметки о смерти или переводе в другой лагерь, пусто.

И еще одна фамилия, рядом с которой мы, к сожалению, не можем поставить звездочку на карте нашей акции.

Василий Иванович Быба. Родился 28 августа 1920 года в Таловой, здесь же проживал на улице Октябрьской, в доме № 166. До войны работал стрелочником на станции. Лейтенант. Пленен 9 октября 1941 года. В шталаге IV В оказался в конце октября, пробыв в нем до 23 апреля 1942 года, после чего был переведен в офицерский лагерь, ни номер, ни место расположения которого не указаны. Мы пытались отыскать его в офлагах этого и соседних имперских округов Германии, но безрезультатно. 

Зато в ходе поисков обнаружили еще 16 офицеров, родившихся в нашем районе или призванных Таловским, Новочигольским и Абрамовским райвоенкоматами. Половина из них в списках Министерства обороны до сих пор числятся пропавшими без вести, а на остальных просто нет данных.

Фамилия лейтенанта Сорокина была обнаружена в списках жертв союзнической бомбежки городка Обертраублинга. По имеющимся данным, он умер от ран 22.02.1944 г. Точное место захоронения не известно.

Кокин Александр Григорьевич из офлага XI A переведен в гестапо, то есть в один из концлагерей СС. А вот вязовца Ивана Токарева упоминает в своих воспоминаниях один из немногих уцелевших узников Дахау. Кстати, Александр Кокин мог оказаться в том же КЛ.

 Созданный еще в 1933 году, Дахау был первым немецким концентрационным лагерем. Осенью 1941-го он стал местом массовых казней советских военнопленных. Попасть сюда в период с сентября по декабрь означало неминуемую гибель. Привозимых группами по 400-500 человек отправляли на стрельбище полигона СС, где их расстреливали из автоматов. Около 10 процентов приговоренных на короткое время оставляли в живых, после чего все же расстреливали, а больных из их числа умерщвляли инъекциями бензина. Расстрелянных хоронили вблизи полигона в братских безымянных могилах, в которых было погребено более 7 000 человек, в их числе и Иван Токарев.

В список узников концлагеря военнопленные не включались, поэтому упоминания о жертвах Дахау были безымянны. Отыскать имена жертв можно только в материалах гестапо.

С августа 1941 года сотрудники гестапо из Вюрцбурга и Нюрнберг-Фюрта начинают проверку на благонадёжность советских военнопленных в офлаге XIII D, Хаммельбург. Для «особого обращения» были отобраны не менее 1 100 офицеров.

Кто попадал в разряд «неблагонадежных»? Вот один из отчетов мюнхенского гестапо. Здесь из 3 088 советских военнопленных для расстрела были отобраны 410 человек. В их числе «3 военнопленных - партийные работники и офицеры; 25 - евреи, 69 - интеллигенты, 146 - фанатичные коммунисты, 85 -подстрекатели и смутьяны, 35 - совершившие побеги, 47 - неизлечимо больные».

В личных карточках этих военнопленных ставился примерно такой штамп «19. 11. 41 Gestapo Nurnberg», фактически означавший смертный приговор.

Естественно, сразу после окончания войны переводчики не знали, что скрывается за этими сокращёнными записями. Специального расследования по установлению личностей жертв лагерей никто не проводил. Поэтому и сегодня в федеральных и областных архивах эти документы не связаны с именами расстрелянных в Дахау советскими военнопленными, а сами пленные до сих пор числятся пропавшими без вести.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Наша акция завершилась 5 мая 2015 года.

За четыре месяца поисков установлены места захоронения 84 таловчан, погибших в годы Великой Отечественной войны и считавшихся ранее пропавшими без вести. В восьми случаях найдены их родственники или знакомые. Судьба еще 36 человек прояснена не до конца. Конечно, для батальона такого количества бойцов маловато, но на роту найденных нами хватило бы с лихвой.

Мы рады, что «Забытый батальон» вызвал живой отклик среди наших читателей. Хочется поблагодарить всех тех, кто набирал наш телефонный номер или приходил в редакцию для того, чтобы уточнить данные того или иного бойца, рассказать историю своей семьи, где до сих пор надеются получить известия о пропавших солдатах или просто поддержать акцию «Зари». И в каждом таком обращении чувствовалась душевная боль, нанесенная той войной, которая хоть и поутихла за минувшие десятилетия, но вряд ли скоро исчезнет совсем. 

За время проведения акции нашлось немало единомышленников, ведущих работу в этом же направлении. Они делились своими результатами и направляли наш поиск.

Так, звезда с фамилией сержанта Горячева на карте акции появился благодаря педагогам и ученикам Докучаевской СОШ. В этой школе существует свой поисковый отряд, одним из направлений работы которого является установление имен захороненных на территории поселения раненых одного из эвакогоспиталей. Мы обязательно расскажем об этом работе на страницах нашей газеты.    

Информацию о чигольце Иване Андреевиче Горячеве они обнаружили на одном из поисковых сайтов. По данным, предоставленным жителем Таганрога Р.В. Даниловым, он умер в фашистском лазарете для военнопленных и захоронен в городе Таганрог Ростовской области. И только в январе этого года сын сержанта Горячева, Александр Иванович, узнал обстоятельства смерти отца. Установлено место захоронения, на котором в ближайшее время может появиться мемориальная доска с именем чигольца.

Немало интересного и в работах творческой группы «ТИП» Октябрьской школы. К примеру, ребята выяснили, что из 195 воинов-односельчан, не вернувшихся с войны, 100 человек пропали без вести. По словам руководителя «ТИП» С.Е. Пентюхиной, группа постарается найти возможные сведения об односельчанах, пропавших без вести. Быть может, для кого-то из их родственников война наконец-то закончится.

Кроме того, в ходе поиска ребята обнаружили, что в Книге Памяти Таловского района не оказалось фамилий трех земляков, погибших на фронтах Великой Отечественной. Это Г.С. Ивутин (1921-1941), В.Н. Коновалов (1914-1943) и А.Н. Офицеров (1924-1943). Действительно список районной КП далеко не полный. Почти половина найденных нами бойцов в ней не значится. Немало неучтенных имен даже среди тех, кто никогда не числился пропавшим. Вот лишь три из них.

Мы считаем незаслуженно забытым нашего земляка, погибшего в крупнейшем танковом сражении той войны – Прохоровском. Тимофей Иванович Афанасьев родился в 1912 году. Мобилизован Таловским РВК. Сержант, пулеметчик 53-й мотострелковой бригады 29-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии. Погиб 12 июля 1943 года. Похоронен в соседнем с Прохоровкой селе Сторожевое Белгородской области.

А вот Фома Иосифович Каширин (Кашеорин) отдал свою жизнь за Ленинград. Родился он в 1903 году в Воронеже, но в действующую армию был призван Таловским РВК. Рядовой 327-й стрелковой дивизии. Погиб в бою в 1942 году. Похоронен в деревне Костылево Чудовского района Ленинградской области.

Как это иногда случается, искали одного солдата той войны, а нашли другого, тоже не значившегося в списках. Поиск лейтенанта Елисеева, о котором мы рассказали в одном из предыдущих материалов, вывел нас на его полного теску, Елисеева Ивана Яковлевича, который родился в 1924 году в селе Добринка Абрамовского района Воронежской области. В 1942 году призван Гулькевичским РВК Краснодарского края. Последнее место службы – 274-й стрелковый полк. Красноармеец. Убит 30 марта 1943 года.

И каждая из этих «неучтенных» фамилий – повод задуматься о подготовке второго тома Книги Памяти. Ведь получается, что есть павшие герои, чьи имена будут с трепетом произноситься благодарными потомками еще долгие годы, а есть жертвы той войны «второго сорта», которые через одно-два поколения могут оказаться забытыми, и теперь уже навсегда. Если не заниматься словоблудием, то эту ситуацию можно назвать одним словом - предательство. Предательство памяти о тех, кто отдал за каждого из нас свои жизни. Быть может, павшие и простили бы этот грех своим потомкам, но вот будут ли столь великодушны уже наши дети и внуки?   

Владислав Вдовенко.

Григорий Забегалин

Забытый батальон. Продолжение

Восемь лет назад «Заря» в ходе редакционной акции «Забытый батальон» рассказала о судьбе 93 земляков, долгие годы считавшихся пропавшими без вести в годы Великой Отечественной войны. Затем в свет вышло второе, дополненное и переработанное издание районной Книги Памяти, при подготовке которой были уточнены персональные данные почти четырех тысяч уроженцев нынешнего Таловского района, не вернувшихся с фронтов той войны. 

Но время идет, появляется новая информация, благодаря которой проясняется судьба все новых и новых земляков. Поэтому спустя восемь лет мы решили продолжить нашу акцию.

Красная табличка

Эту фотографию мы обнаружили на одном из интернет-форумов, на котором общаются люди, увлеченные историей войны во всех ее проявлениях: от поиска пропавших бойцов до скупки военных артефактов. Подпись под снимком гласила: «Сегодня нашлась похоронная табличка».

Отыскался этот стальной лист, покрашенный красной краской, в 19 сентября 2014 году на краю поля неподалеку от села Васильевское Пушкиногорского района Псковской области. Нацарапанный на нем текст читался превосходно: «Здесь похоронены артиллеристы-самоходчики мл. л-т Макалов Степан Федорович 1924 г р и сержант Забегалин Григорий Иванович 1919 г р. Погибли за Родину 16-4-44 г в борьбе с немецкими оккупантами».

Вот так мы узнали сразу и дату, и место гибели значившегося пропавшим без вести уроженца села Никольское Григория Забегалина.

Одна судьба на двоих

Линии судеб этих двух бойцов сошлись в начале марта, когда переформированный 991–й  самоходный артполк перебросили на 2-й Прибалтийский фронт в район реки Великая, где ему предстояло расширить удерживаемый плацдарм в районе Пушкинских Гор. У обоих к тому моменту не было боевого опыта. «Свежеиспеченный» 20-летний командир установки Макалов только закончил артиллерийское училище, механик-водитель Забегалин в свои 24 года тоже впервые оказался на фронте. И таких необстрелянных экипажей в полку было большинство.

А смерть ходила рядом. 7 апреля она прошла совсем близко. В тот день СУ-76 младшего лейтенанта Макалова подорвалась на мине. Застывшая самоходка была легкой мишенью для противника. И только отчаянная храбрость механика-водителя и командира орудия, заменивших под губительным огнем врага поврежденную гусеницу, спасла тогда боевую машину и экипаж.

Да, последние полтора месяца жизни они действительно делили одну судьбу на двоих. В один день были представлены к одинаковой награде – ордену Отечественной войны II степени, легли в одну могилу… Вот только случилось так, что родные младшего лейтенанта Макалова узнали о его гибели еще в 1944-м, а мать Григория Забегалина, Аграфена Борисовна, похоронки так и не получила. В архиве Министерства обороны хранится ее запрос, сделанный в 1946 году. И тогда, и позже из Москвы приходил один и тот же ответ: данных о гибели нет, а значит, Ваш сын пропал без вести.

Почему так вышло, сказать трудно. Возможно, причина в том, что призывался наш земляк вместе со своим старшим братом Василием Братским райвоенкоматом Иркутской области, и извещение ушло в Братск. Кстати, в Книге Памяти Иркутской области и Григорий, и Василий значатся пропавшими без вести иркутскими призывниками.    

А вот место захоронения так и не отыскалось. Как рассказали нам ребята, нашедшие табличку, поблизости от места ее обнаружения не было даже намека на надгробие или могильный холм. Либо могила оказалась распаханной, либо было проведено перезахоронение, а табличка осталась. Хотя второе маловероятно, ведь ни в одном из поименных списков захоронений расположенных поблизости сел и деревень нашего земляка мы не обнаружили.    

Но и этой информации достаточно для того, чтобы нанести первую звезду на нашу карту «Забытого батальона-2» у села Васильевское Псковской области. А родственникам Григория Ивановича, если таковые найдутся, мы готовы передать контактную информацию псковских поисковиков.